Петр Тодоровский: «Алхимия между мужчиной и женщиной сильнее смерти»

Накануне 85-летнего юбилея Петра Тодоровского «Экстра-М» съездила в гости к известному режиссеру

Роман с комбатом

«Я в жизни встречал семьи, которые повторили историю, рассказанную в моем фильме «Военно-полевой роман& raquo;. Свой первый отпуск я получил уже после войны – в 1946 году, когда мы вернулись из Берлина. И в поезде познакомился с двумя такими парами – они встретились и п олюбили друг друга именно на фронте. У одного жена была санитаркой, у другого – снайпером.

Идея же сценария возникла из той картины, которую я подсмотрел на передовой. У нашего комбата был роман с женщиной, которая очень заразительно смеялась. Мы ночами тайком приходили к его землянке, чтобы послушать, как она смеется и как там играет патефон… А потом я встретил ее возле ЦУМа. Прошло уже много лет с тех пор, как кончилась война. Она стояла и торговала пирожками. Но я не осмелился подойти и расспросить ее о том, как сложилась их с комбатом жизнь…

Я еще тогда, на фронте, понял: та алхимия, которая возникает между мужчиной и женщиной, – сильнее смерти. Нам ведь тогда было по 18–19 лет – мальчишки, чей организм требовал любви. Эти соки, чувства в нас бурлили, требовали выхода. Помню, к нам на позиции пришли девушки-снайперши. Они должны были целый день находиться на своей точке, отслеживая – вдруг выглянет фриц. Но работать этим девушкам не было никакой возможности, потому что вокруг каждой тут же образовывался кружок из шалопаев: кто-то отпускал шуточки, кто-то просто смотрел на нее. Для нас это были моменты величайшего счастья. И мы их всех любили – не реальных женщин, нет, а те грезы, которые себе нафантазировали.

В молодости вообще легко быть счастливым. В любых обстоятельствах. Даже на войне. Вернее, на войне особенно – потому что тут чувства обостряются, и ты ловишь каждую прожитую минуту».

Глоток – и в атаку!

«Я убежден: ничего важнее любви в жизни нет. Это же необязательно любовь к женщине. Это может быть и любовь к профессии, и к родине. Ведь родина – это не абстракция. Это может быть лавочка около дома или прудок какой-то.

Где моя родина? Конечно же Одесса. Этот город завораживает! Каждый год мы с женой Мирой обязательно приезжаем туда – ведь и любовь наша началась именно там. Я давно мечтаю снять фильм про голубей, которые живут под крышей Одесского оперного театра. Сценарий я назвал «На углу Маленькой площади& raquo;. Площадь эта была удивительная: на ней стоит оперный театр, на углу – ЗАГС, рядом – Морской музей, маленький садик
с гордым названием «Пале рояль». Во все времена она была эпицентром любви. Там назначались свидания, там бурлила жизнь, там все кусты были заняты мальчишками, которые подглядывали за парочками. Это могла бы получиться удивительная история, ни на что не похожая: он, она».

«Я попал на фронт, когда мне еще и 19 не было, – выпускник училища, командир взвода. А под моим началом оказались 35–40-летние мужики! Всякие ситуации случались. Звучит команда «В атаку!», а некоторые из бойцов – обычно восточные люди – забиваются в окопе в угол и начинают молиться. И приходилось им прикладиком автомата по спине проходиться, чтобы они поднялись и побежали.

У молодых срабатывал кураж, желание почувствовать себя героем. Особенно когда перед атакой проходил старшина, который из ведра наливал каждому солдатику по несколько глотков спирта. Молодые – они большой глоток делали, а те, кто постарше, порой вообще отказывались пить. Спирт – он ведь грудь расширяет, сам в атаку гонит, и когда молодой боец в атаку бежит, ему уже море по колено. Но все равно этот инстинкт – выживания – у человека отнять невозможно. Я помню свою первую ночь на фронте, самую страшную. Меня тогда бросили на передний край,
в часть, которая выдохлась наступая. Помню, что я тогда чуть ли не зубами в землю вжимался и меня колотило от навалившегося ужаса».